ПО ВЕЧЕРНЕЙ ДОРОГЕ
В час, когда засыпает усталое зрелое лето
В окропленных росою и пахнущих медом лугах,
Я иду за Тобою немеркнущим благостным следом,
Ускользающим вдаль, где так светлы еще облака.
По затихшей, поросшей немудрой травою дороге,
По холму, где спускается стадо спокойных овец,
По деревне, где в сумерках грезят простые пороги,
Где вздыхает полынь у вечерних прохладных крылец…
Не Твои ли шаги? Где-то радостно лает собака
И смеется ребенок. Не Ты ли взошел на крыльцо?
Я повсюду ищу, не оставил ли светлого знака
Ты — с пастушьей котомкой и ясным вечерним лицом…
И тропою с шуршащей по платью, мерцающей рожью
Возвратившись домой, я меняю в кувшине цветы,
Зажигаю лампаду… Я медленней, тише и строже…
И вечерние мысли, как травы дороги, просты…
В час, когда замирает земное согретое лоно,
И звенит тишина, и проходит вечерний Христос,
Усыпляет ягнят, постилает покровы по склонам
, Разливает в степи благовонное миро берез,
И возносит луну, как икону…

Лариса Андерсен

Каждой ночью чайной ложкой
Бог мешает звездный сахар
И, послушав нас немножко,
Все мольбы отправит на хер.
Свяжет в узел судеб нити
И играет с бесом в нарды,
Потому что, извините,
Он один, а вас мильярды.

Дмитрий Купревич

Люби себя круглые сутки,
Как тех, кто тобою любим.
Люби свои глупые шутки
И мудрость, подобную им.

Люби себя ежеминутно,
Как тех, кто возлюблен тобой,
Люби себя нежно, распутно,
Невинно, как лодку - прибой.

Люби себя - как на прощанье,
Прощай себе мелочь обид,
Чьё, надо сказать, верещанье
Неслабые судьбы дробит.

Люби, как творение Божье,
Себя, моя радость, себя.
Ничтожен, кто Бога тревожит,
Себя самого не любя.

Ю.Мориц

"Далеко ль до беды?" - "Недалече!
Так вот прямо, милок, и ступай.
Ну бывай! До свиданья, до встречи!
А потом уж ни в жизнь не бывай!"

И рассыпался вьюгою в очи,
и пропал хитрован-мужичок.
Время к ночи. Дорога короче.
Волчьим взглядом блеснул огонек.

Еду, еду один в чистом поле.
Нет, не воин, а беглый холоп.
Ну куда уж мне! Вольному воля,
сон покойный, пуховый сугроб.

Но бессонные зенки таращу
в эту мутную, снежную тьму,
зверь-шатун, шаромыга пропащий
и дразнящий тюрьму да суму.

Изгаляются страх и отвага
над моей небольшою душой...
Так сижу я над белой бумагой
черной ночью на кухне чужой.

Тимур Кибиров