В то лето я переехала к мужу. Конечно, был скандал. Мама кричала
вдогонку, что я проститутка, и чтобы, когда принесу в подоле, к ней не
приходила.

«Странно, — думала я, собирая чемодан. — Ты ж вроде хотела внуков…»
Мама пинала тапком чемодан, хотя он был ни в чем не виноват.

Мне было 22 и в подоле принести было уже самое время. Мне было жалко маму, но жить отдельно от нее было моей мечтой.
И я переехала. Предательница.
Маме некого стало кормить и воспитывать. Она злилась на меня за это. Она пыталась замещать меня соседями. Но они оказались эгоистами, как я: позволяли себя кормить, а воспитывать — нет. Захлопывали дверь, и дело с концом.

Мама стала болеть. Манипулировать здоровьем и одиночеством. Я легко
поддавалась на манипуляции. Моя радужная семейная жизнь была омрачена маминым суицидальным настроением, ее брошенными трубками и запахом валокордина в прихожей.

Я решила, что маме нужен новый объект любви, который будет «трепать ей нервы», как я до предательства. То есть до замужества.
— Завтра поедем на рынок и купим маме котенка, — объявила я приговор мужу. Я его воспитывала и кормила, как мама — меня.
Он не возражал: его рот был полон борща и винегрета.

Когда ты с 17 лет
живешь один, питаешься магазинными пельменями и газировкой, зарабатывая язву к 20 годам, а потом вдруг в твоей жизни появляется длинноногая фея борщей и винегретов, то первое время, пока не наешься, вообще не хочется возражать. Только чавкать и просить добавки.

Утром, до субботних пробок, мы поехали на рынок «Садовод», где в то
время можно было купить домашних питомцев. Уже при входе в большой
крытый павильон, разношерстно пахнущий навозом и шелестящий многозвучьем животных голосов, у меня закружилась голова. Сначала я решила, что это от голода: в тот момент я модно худела и принудительно вместо еды пила кефир. Но спустя пару минут я поняла. Голова кружилась от другого. От концентрации мольбы и одиночества. Оно тут продавалось прямо в коробках, оно мяукало, и гавкало, и пищало, и кудахтало, оно молило о пощаде, о комфорте, о защите, о любви…

Я не знала ничего о кошках и их породах. Хотела собирательный такой
образ котенка: с красивой длинной шерстью, вислоухого, хвост кисточкой, пятнистый и сфинкс. Нельзя так, да?
Голова кружилась нестерпимо.

Мне захотелось открыть все двери настежь, крикнуть продавцам «Руки
вверх!», а живности крикнуть: «Бегите, я их задержу!» Но я так не
сделала. Я понуро шла сквозь строй, и продаваемые животные провожали меня обреченными взглядами.
— Давай отсюда уйдем, — сказала я мужу.
— Без кошки? — удивился он.
— Нуууу, давай вот эту купим, — я ткнула пальцем в первую попавшуюся кошку.

На меня осуждающе смотрела уставшая, прожженная, бесстрашная пятнистая морда с выражением лица «Чё надо?» Маме — как раз. Будут воевать. И мамина энергия будет уходить в нужное русло, минуя болезни.
— Сколько стоит? — спросила я продавца.
— 7500.
— Сколько? — ошалела я.
— Это бенгал! — пояснил продавец.

Я не знала, что такое бенгал, поняла, что это либо порода, либо
ругательство, типа «Это — песец!» Я посмотрела на мужа. Мы оба,
вчерашние студенты, только начинали свои карьеры. Наших зарплат хватало на еду, коммунальные платежи и два раза в месяц — в кино без попкорна.
7500 — это мой будущий пуховик на зиму. Мы копили на него. Если купить
кошку, в чем ходить зимой? В бенгале?

— Берем, — вдруг говорю я решительно, чем удивляю и себя, и мужа.
— Дорого, — протестует муж.
— Не надо экономить на любви! — возмущаюсь я.
— Любовь — штука бесплатная, — занудничает муж. — Бездомных котят можно любить ничуть не меньше, чем бенгалов…
— Да, — сказал продавец. — А он ещё с родословной!
— Да, — сказала я. — А он ещё с родословной!
— И кто о ней узнает? Мыши на даче твоей мамы?

Я рассердилась на мужа. За то, что прав. Развернулась и демонстративно пошла к выходу. В этот момент мне в ноги из-под полы бросился котенок, серенький такой, весь несуразный, шерсть вздыблена клочками, чем-то страшно напуганный. Вместо глазок — два блюдца в пол лица.Я непроизвольно подхватила его на руки и стала оглядывать ряды в поисках хозяина этого потеряшки:
— Чей?
— Да ничей. Лишайный весь, приблудок. Выкинь вон за ворота, — устало разрешил хозяин бенгала.

Муж посмотрел на всклокоченного котенка.
— Если честно, вот так я и представлял тещиного питомца, — сказал он.
— Почему?
— Он выживет в любой войне. Ему не привыкать.

Я выразительно посмотрела на мужа, он кивнул и мы молча пошли к машине.
Поняли друг друга без слов. Котенок пригрелся в моих руках и смешно
вылизывал лапы, навострив треугольные ушки. Мне он нравился, не смотря на свою неухоженность и беспородность.

— Ну что, к твоей маме? — спросил муж про маршрут.
— Нет, его сначала нужно в порядок привести, приодеть, причесать, а потом дарить. А то он совсем непризентабыш.

Дома выяснилось, это котенок — девочка. Стремительная и хулиганистая.
Она тут же отодрала кусок обоев в прихожей, повалялась на новом свитере мужа, порвала мне капрон новых колгот и показала почти цирковой трюк с прыганьем на задних лапах в период острых бесюнов.

Мы взяли над ней шефство. Сводили ее в ветеринарку, сделали прививочки, выкупали в специальном шампуне, одели ошейник от блох. За неделю тюнинга хулиганка обжилась и трудоустроилась на должность умилительницы и штатной юмористки. Она все делала смешно: смешно ела, урча как пылесос, смешно играла с клубком шерсти, смешно ластилась, смешно жевала мои волосы, смешно сторожила нас у дверей ванной комнаты, смешно спала на спине, доверительно распластав свой животик на наших простынях.

Она была такой худой и невесомой, что легко помещалась на ладошке. Мы её так и звали: Лада. Ладошка.

Спустя неделю наша оторва и хулиганка превратилась в пушистую оторву и хулиганку. Нужно было везти ее маме, как задумано. Я анонсировала маме сюрприз. Мы стали собираться. Собирались-собирались и никак не могли собраться. У меня опять заболела голова. Чертов кефир. Ладоша весело скакала по квартире, не подозревая, что мы заготовили ей новую хозяйку. У нее всегда была куча дел и километры неподранных обоев.

Наконец, мы готовы. «Лови её», — хмуро говорит муж. Он хочет
самоустраниться от предательства. Мы вышли в лето. Сели в нагретую
солнцем машину. Ладошка тяжело задышала, посмотрела на нас своими
блюдцами и плюхнулась на спину, доверчиво подставив пузико для чесания.

— Что, Ладош, жарко небось в такой шубе сибирской? — спросила я, потрепав ее за ушком.
— Маме скажем, что это порода такая, Сибирская…Кусачая, — попытался пошутить муж.
Но нам было не смешно.

Я выразительно посмотрела на мужа, он кивнул, мы молча вышли из машины и пошли домой. Поняли друг друга без слов.
— Маме другую купим…
Ладошка торчала у меня из-под мышки, обозревая окрестности своими
блюдцами, и не подозревала, что только что получила постоянную прописку.
….
Сейчас Ладоше 8 лет. Это полноценный член семьи, с паспортом и днем
Рождения (ну, днем покупки). Это наш урчащий массажер и тренажер
ответственности (осознав, что мы хорошие «родители» для кошки, мы
решились на детей). Наш доктор, наше пушистое ласковое счастье.
Беспородные, они самые преданные…
(с)